dmitry@kirsanov.com
Чрезымянный пеплосед, деломеченые львинки,
Ереулками кустя, незадачки фехтовает:
Углухаюсь то ли сяк, еженёчек недождуньям
Безумоздно нынченяю. И шутя языческает,
Дескать жрецкими гробами до мышляпы домутился!
Покаянные верлибры строхочу каждународно!
Что ли мало бормотуний до утруски доманало,
Или многими летями распорячиться угодно?
Ни за дурики, ни сдаром челюдей не разгляделать.
Так и преется, как двулка, через мраки и мудренья,
Блюденеет, ерепится... Как стращали умираки:
Лишь звеняки, только звучья, уловимые лученья.
* * *
Бледнуются милые,
жалко мне их...
Лежат, убеглёвые,
оритокрих...
Мне бы поласковеть —
настро не то,
шлёпот ускочевый —
гадымчато...
Ходят, уйденются,
чтоб шинетух...
Пусть их уздавятся.
Я же —
мыслюх!
* * *
Хихики поэзияют
Ощутимо до фигурик
И докуда поперечник?
Будто мне никак поехать
Я не цыганый не петый
Не замолвлен перемухам
Зяблоки мое питанье
Припухаю позабыто
Эх и задал автомаху
Не клубите гитарады
Охладите рассерденья
Остаюсь особоюдным
* * *
Убыльвает мяковьюга,
По людцам зябконы шлёт,
Только тихонький пьянчуга
Хмелемлеет и поёт.
Никакая хладомутря
Не хмурносает его,
Он филосится как будто,
Каждутряяся вново...